Это рассказ о девочке, которая больше всего на свете любила все блестящее. У нее было платье с блестками, и носочки с блестками, и чешки с блестками. И черная кукла по имени Кристи, в честь прислуги, и тоже с блестками. Даже ее зубы блестели, хотя папа и настаивал, что они "сверкают" и что это совсем не одно и то же. "Блестящий," - думала она, - "это цвет фей, и поэтому он красивей, чем любой другой цвет на свете." На Пурим* она переоделась маленькой феей. В садике она распыляла блестки на каждого проходившего мимо ребенка и говорила ему, что это специальный порошок желаний, что если перемешать его с водой, то желание исполнится, и что если он сейчас пойдет домой и перемешается с водой, то исполнится и его желание. Это был очень убедительный костюм, занявший первое место на детсадовском конкурсе костюмов. А воспитательница Гила сказала себе, что если бы она не знала ее раньше и просто встретила на улице, то немедленно поверила бы, что это и в самом деле фея.

Вернувшись домой, девочка сняла костюм, осталась в одних трусах, подбросила в воздух остатки блесток и крикнула: "Я хочу блестящие глаза!" Она выкрикнула это так громко, что мама прибежала посмотреть, все ли с ней в порядке. "Я хочу блестящие глаза," - повторила девочка, на этот раз уже тихо, и продолжала повторять во время всего купания, но даже после того, как мама вытерла ее и одела в пижаму, ее глаза остались обыкновенными. Зелеными-презелеными и очень, очень красивыми, но не блестящими. "С блестящими глазами я смогу делать столько всего," - объясняла она маме, которая, кажется, начала терять терпение, - "С ними я смогу ходить ночью по проезжей части, а машины будут видеть меня издалека, а когдая вырасту, я смогу читать ими в темноте и сэкономлю кучу электричества, а если я потеряюсь в кино, вы сможете легко меня найти, и не надо будет звать билетера." "Что это за болтовня про блестящие глаза?" - спросила мама девочки и сунула в рот сигарету, - "Ничего подобного не бывает, кто вообще вбил эту глупость тебе в голову?" "Бывает!" - крикнула девочка и запрыгала на кровати, - "Бывает бывает бывает, а кроме того, тебе нельзя курить рядом со мной, потому что мне это вредно." "Хорошо," - сказала мама, - "хорошо, я даже не прикурила," - и вернула сигарету в пачку. "А теперь давай ты ляжешь в кровать, как хорошая девочка, и расскажешь мне, от кого ты слышала, что бывают блестящие глаза? И не говори мне, что от этой, как ее, толстой воспитательницы?" "Она не толстая," - сказала девочка, - "и вообще не от нее, и вообще не слышала, а сама видела. Такие есть у одного грязнули в нашем садике." "И как его зовут, этого грязнулю?" "Не знаю," - пожала плечами девочка, - "Он весь такой грязный и все время молчит, и всегда сидит в сторонке. Но уж глаза у него блестят, так блестят, и я тоже такие хочу." "Ну так спроси его завтра, где он их достал," - посоветовала мама, - "а когда он скажет, мы поедем и привезем тебе такие же." "А до завтра?" - спросила девочка. - "А до завтра ты будешь спать," - сказала мама, - "а я выйду покурю."

Назавтра девочка заставила папу отвезти ее в сад рано-рано, потому что ей уже совсем не терпелось, - так сильно она хотела спросить грязнулю, где берут блестящие глаза. Но это не помогло, потому что грязнуля пришел последним, намного позже всех. Но сегодня грязнуля не был таким уж грязным. То есть его одежда по-прежнему была немного поношенной и в пятнах, но сам он казался очень чисто вымытым и даже почти причесанным. "Скажи мне, мальчик," - заговорила она, не медля ни секунды, - "Откуда у тебя такие блестящие глаза?" "Это не нарочно," - извинился почти причесанный мальчик, - "Это произошло само собой." "А что я должна сделать, чтобы это произошло и со мной?" - заволновалась девочка. "Я думаю, тебе надо захотеть чего-нибудь сильно-сильно, и чтобы оно не произошло, и тогда у тебя сразу станут блестящие глаза." "Глупости," - рассердилась девочка, - "Вот я же, например, хочу блестящие глаза, а у меня их нет, так почему мои глаза не становятся из-за этого блестящими?" "Не знаю," - сказал мальчик, очень испугавшись, что она рассердилась, - "я знаю только про себя, а про других не знаю." "Извини, что я раскричалась," - успокоила его девочка и коснулась маленькой ручкой его плеча, - "Может, это происходит только если хотеть какие-то особые вещи? Скажи мне, что это за вещь, которую ты хочешь так сильно, а она не происходит?" "Одна девочка," - пробормотал мальчик, - "чтобы она была моей подружкой." "И все?" - изумилась девочка - "Но это же ужасно просто. Скажи мне, кто эта девочка, и я немедленно прикажу ей быть твоей подружкой. А если она не согласится, я ей организую веселую жизнь." "Я не могу," - сказал мальчик, - "Я стесняюсь". "Ладно," - сказала девочка, - "Это на самом деле не важно. И не слишком-то решает мою проблему с глазами. Потому что я не могу захотеть, чтобы кто-нибудь стал мой подружкой и чтобы этого не случилось, потому что все девочки хотят быть моими подружками." "Ты," - пробормотал мальчик против собственной воли, - "Я хочу, чтобы ты была моей подружкой." Девочка на секунду умолкла, потому что грязнуле удалось ее изумить, но потом снова дотронулась до него своей маленькой ручкой и объяснила таким голосом, каким обычно пользуется папа, когда она пытается выбежать на дорогу или дотронуться до электричества: "Но я не могу быть твоей подружкой, потому что я очень умная и популярная девочка, а ты просто грязнуля, который всегда сидит в стороне и все время молчит, и единственная его особенность - то, что у него есть блестящие глаза, но и это исчезнет, если я соглашусь быть твоей подружкой. Хотя сегодня, я должна сказать, ты гораздо менее грязный, чем обычно." "Я перемешался с водой," - признался менее-грязный-мальчик, - "чтобы мое желание исполнилось." "Извини," -сказала девочка, у которой совсем кончилось терпение, и вернулась на свое место.

Весь день девочка грустила, поняв, что у нее, по видимости, уже никогда не будет блестящих глаз. Все рассказы и песни и гимнастики не смогли развеять эту грусть. Время от времени, когда ей почти удавалось все забыть, она видела молчаливого мальчика, он стоял на другом конце садика и смотрел на нее, и его глаза, как назло, становились все более и более блестящими.